Страна соломенных снопов

Страна соломенных сноповСоломенный Сноп (или, в переводе М. Кудинова, Соломенный Чехол) — фантастический персонаж драмы Станислава Выспянского «Свадьба» (1901). Такими соломенными снопами (по-польски они называются «chochoły») в Польше в те времена окутывали на зиму кусты роз. В драме Выспянского сноп оживает и является на свадебное торжество, своей игрой на скрипке убаюкивая гостей и погружая их в транс. Как и большинство текстов в книге «Трагическая свобода», стихотворение «Страна соломенных снопов» обращено к маршалу Юзефу Пилсудскому (1867—1935) и выражает сложное отношение Вежинского к польской политической действительности 1930-х годов. При помощи метафоры Соломенного Снопа поэт показывает неспособность своих соотечественников достойно распорядиться подаренной им свободой.[1]

 

Парк старинных диковин, ветер, шелестящий

среди пустых гробниц и чертогов спящих,

фонари и статуи, да блуждающий рядом

гений народа нашего, дух забвения,

стигматы тщеславия, святая чаша с ядом,

где столько же правды, сколько поношения, —

все это, нас уже не сплачивающая больше,

зараженная пустотой, еще одна Польша.

 

Из чего ты построишь страну?

                       Из поленьев березовых,

из замшелых реликвий, мечтаний розовых?

Страну старинных усадеб с видом на огороды,

где в ульях загустевает тяжелая сладость меда.

По лугам бродят аисты, зеленеют каштаны.

Слышишь, Бася, это ведь наши бьют в барабаны!Цитата из «Мазурки Домбровского», государственного гимна Польши.[2]

А соломенный сноп, двойник персонажа,

по старинке на поле торчит элементом пейзажа,

соломой шуршит, задирает девкам подолы,

пока кругом заливаются звоном костелы.

Вдохновляющий образ: деревня, детишки, пьянство,

земля праотцов.

                       А народ-то твой — без крестьянства!

Из чего ты построишь страну?

                       Из людей, коих нет в помине?

Снова один за всех, новые брать твердыни?

С кем твоему величию соревноваться угодно,

ежели все вокруг независимы и свободны?

Народное единение всем наскучило —

набито оно вдохновением, будто чучело.

В душе они все — либо черти, либо святые,

и сердца их — точь-в-точь голубки́ расписные,

а лица как у людей, свободных от всех пороков:

вот оно, братство страдальцев и польских пророков.

 

Пересчитай и добавь сорок, а также четыреОтсылка к «Видению ксендза Петра» из третьей части поэмы Адама Мицкевича «Дзяды» (1832). Историки литературы считают, что Мицкевич, обратившись к еврейской Каббале, при помощи цифр 40 и 4 зашифровал собственное имя.[3]

способа избавления от любой напасти.

Свобода — это нюхнуть табака в трактире

и чихать на всех, вне себя от счастья. 

Подведи баланс правды, и тогда она снова

в романтическую твою душу ударит, как ливень.

Это твой страшный сон, Великий Мастер СловаСкорее всего, имеется в виду автор «Свадьбы» Станислав Выспянский.[4]:

страна в жерновах истории, а народ пассивен.

 

Воздвигни всем нам памятник необъятный

над бездной эпохи, где светит звезда большая.

На пьедестал взойди первым, громко и внятно

величие наше провозглашая.

Новые времена крести из кропильницы старой,

что давно пересохла и кровью уже не плещет,

и сарматским гербом, во избежание свары,

заткни орущие рты бунтарей зловещих.

А кому надежды опять не хватило

и кому не по нраву предков наследие,

пускай свободе отдаст все силы.

Ты прав.

             Свобода — это трагедия!

 

                                                  1936