Песня из центра города

Боже, спаси меня от СвентокшискойУлица в центре Варшавы.[1],

от шумного центра и грязных трущоб,

от воя клаксонов, от грохота, визга.

От зноя и пекла спастись еще б.

От серости жизни, от дури, от скуки,

от нашей неотвратимой судьбы,

что иногда исторгает звуки

не хуже архангеловой трубы.

 

Спаси меня, Боже, от книжных развалов,

от марок, конвертов, от глобусов, карт,

от тонких материй и толстых журналов,

от данных статистики, сданных в ломбард.

Спаси нас, несчастных, живьем замурованных,

которым по кругу бродить суждено,

огнями роскошных витрин зачарованных,

больной городской суетой околдованных,

в уме повредившихся

очень давно.

 

Наши мозги безнадежно увяли

под черепною коробкой крыш.

Мы, просыпаясь, полны печали,

тем паче, что толком тут не поспишь.

Нет уже сил возводить эти стены,

дышать этим дымом, работать, как все,

знать, что не люди кругом — манекены,

белкой крутиться весь день в колесе,

терпеть эту жизнь, эту мельницу-суку,

в ее жернова угодить на бегу,

чтобы твою благородную му́ку

перемололи в простую муку́.

Да в луна-парке в конце недели,

напившись, проехаться на карусели,

как и положено бедняку.  

 

Спаси нас, нам нужно себя сберечь,

позволь эту тяжесть сбросить с плеч,

уйти с этих улиц, что жгут нам стопы

асфальтом всех площадей Европы.

Господь! Человека нужно спасти

от белой горячки столицы нашей,

и пусть проходят его пути

среди совершенно иных пейзажей,

пусть будет он пария, вечный жид.

Но из чрева каменного урода

пусть, не оглядываясь, бежит.

Пусть эмигрирует на свободу.

 

…а после, когда он вернется домой,

однажды задумавшись на распутье,

и вдруг посмотрит на город свой

среди пустоты, тишины, безлюдья,

сорви с этих улиц занавес дня

и освети его яркой вспышкой,

краски свободы, любви, огня

по площадям и домам разбрызгай,

путника ветром соленым дразня —

пусть отражается в его взоре

море, море, море

на Свентокшиской.

 

                            1929